Змеиная вода

Глава 1 Уж

Пролог

Старая гадюка никак не хотела кусать, все норовила выскользнуть из рук. Теплое тело её, мягкое, жирное, извивалось. Хвост то обвивал запястья, то стекал с них, норовя увлечь за собой всю змею. Она слегка шипела, высовывала язык, но, перехваченная ловкими пальцами под головой, замерла. А когда пальцы эти больно сдавили змеиное тело, все же сделала то, чего от нее ждали.

- Умница, - сказал человек, разжимая руку.

Змея шлепнулась на землю и поспешила убраться. Черный хвост её спешно ввинтился во влажные листья, чтобы в следующее мгновенье вовсе исчезнуть.

Женщина, лежавшая на земле, не шелохнулась. Тихая какая.

Теплая.

Человек лег рядом, приобняв её. Она дышала. Пока еще дышала. На бледной коже руки осталась пара пятнышек крови, но это не страшно.

Ей ведь не больно.

Ничуть.

И значит, он все делает правильно.

Человек достал из мешка вторую змею и аккуратно уложил на рассыпавшиеся по мхам волосы. Гадюка была слегка сонной, а потому послушно свернулась клубком. А после и устроилась поближе. Её влекло тепло пока еще живого человеческого тела. И позже гадюка даже переберется на грудь или на живот. Змеи почему-то очень любят лежать на животе.

И если повезет, так их и отыщут.

Человек не знал, сколько все длилось. Он просто лежал, слушая чириканье птиц где-то там, высоко. Наслаждаясь теплом – позднее летнее солнце пробивалось сквозь ветви, рассыпая кружево света по травам. Но вот дыхание становилось слабее и слабее.

И он четко ощутил момент, когда все свершилось. Нить жизни оборвалась.

На глаза привычно навернулись слезы, но человек умел их прятать. И сейчас справился. Он полежал еще немного, но лежать рядом с мертвецом было неприятно. И человек, подавив вздох, поднялся. Еще раз окинул тело.

Гадюка никуда не уползла. Ленивые они становятся.

Переложить?

Или нет. Все должно быть так, как есть… разве что перышко еще. Перышко человек прихватил заранее. И теперь, вытащив прядку кудрявых волос, принялся аккуратно выплетать косичку.

- Лети, перышко, через полюшко…

Губы шевелились, и песня звучала в голове. И становилось легче, как когда-то давным-давно…

- …смахни, перышко, мое горюшко…

Перо выскользнуло из пальцев и упало в мох.

Вот ведь…

Незадача.

И стоило потянуться к нему, как с тихим упреждающим шипением подняла голову старая гадюка. Нехорошо получилось. Неправильно.

И пальцы дотянулись-таки до пера.

Вытащили.

Вплели в волосы. Вот так будет лучше. Определенно.

Глава 1 Уж

«Ужи – суть гады безобидные. Природа не наделила их ни ядовитостью, подобно гадюкам, ни силой, обрекши на тихое существование средь прелой листвы. В природе ужи встречаются часто. Во множестве обретаются они близ рек и ручьев, в сырых низинах или запрудах, где днем греются на солнце, а ближе к вечернему времени ведут охоту на жаб да лягушек. Во времена далекие люди почитали ужей полезными, и держали их в домах, дабы защищали они от мышей и крыс…»

«Книга о змеях»

С утра зарядил дождь.

Ненавижу дождь, особенно в Петербурге. Здесь и так все сизо-каменное, тяжелое, а уж в дождь и вовсе все затапливает какой-то нудной тяжелой серостью. И сырость-сырость. Пусть Бекшеев и велел печки топить, дров не жалея, от сырости не спасает. Пробирается она, расползается, растворяется в воздухе. И вот уже внутри жарко и сыро.

И тело покрывается испариной.

Воздух пахнет плесенью. Бумаги и те набираются воды, разбухают. Чернила начинают ползти, грозя вовсе исчезнуть. А на окнах привычно ложатся лужи.

Валентина их смахивает каждое утро. И вечером тоже. Но они появляются снова и снова.

- Чего такая мрачная? – а вот Бекшееву погода ни по чем. Довольный до того, что прямо бесит.

- Дождь.

- Это да… осень ведь.

Только сентябрь.

Сентябрю положено быть иным. Чтобы свет там. Солнце днем. И ощущение, будто лето никуда не делось. А вечером – прохлада и иногда, когда месяц уже на излете, то и заморозки. Легкие. Чтоб напомнить людям о близости осени.

Но не вот это вот.

- Чай будешь? – Бекшеев, зараза этакая, улыбаться не перестает, но чаю наливает в преогромную кружку, им же и подаренную.

И чай душистый, травяной.

А к нему пряник.

Я кошусь подозрительно, пытаясь припомнить, с чего бы вдруг посеред рабочего дня и этакое нарушение субординации. Нет, Бекшеев в принципе про субординацию вспоминает редко, если вовсе вспоминает. По-моему, он полагает её этакою начальственною придурью, которая временами изрядно мешает работе.

Но вот… пряники – это чересчур.

- С Ольшевским что?

- С Ольшевским? А Душитель… нет, все нормально. Вчера еще забрали. И дело тоже. Передадут в суд. Доказательной базы хватит… - Бекшеев и себе чаю налил, устроился напротив, спиной к окну. Потянулся так, до хруста в костях.

Вот и я думаю.

Взяли мы его быстро. И если не на месте преступления, то при попытке совершить оное, что тоже о чем-то да говорит. Ну и запираться он не стал. Новоявленный Душитель оказался из тех ненормальных, которые совершенным гордятся до неимоверности.

- Тогда что? – я прищурилась. – Бекшеев… выкладывай.

- Нас пригласили на ужин.

- И?

Нас и прежде приглашали. Иногда. Большей частью, подозреваю, из вежливости и желания показаться роду Бекшеевых. Ну или на меня, такую коварную, очередного князя очаровавшую, поглядеть. Нет, встречались люди и неплохие, будет ложью сказать, что их вовсе не было. Но к обоюдной нашей с Бекшеевом радости светская жизнь у нас не задалась.

А сейчас вот Бекшеев глядит так, виновато, что поневоле начинаешь подозревать за этим самым приглашением недоброе.

- Одинцов пригласил, - уточнил он. – Домой.

- К себе?

Хотя чего это там… к нам бы он не заявился ужинать. Мог бы, конечно, никто б не выгнал, но… не по протоколу это и не по правилам.

Бекшеев кивнул.

И добавил:

- Очень просил быть. Сказал, что дело важное, но личного склада.

За женой шпионить что ли попросит? Хотя… нет, это не про Одинцова. Он не из тех. Если и появятся подозрения того самого толку, которые у мужчин порой бывают, он их озвучит прямо и в лоб. А следить, затевать интриги, тем паче привлекать кого-то…

Мелко. Суетно. И глупо.

Разве что эту самую жену во что-то да втянули. И прямо спрашивать он опасается.

А если так…

- Сказал, что нужен сторонний взгляд на ситуацию. Но подробностей, что за она… - Бекшеев развел руками.

Это уже на правду похоже.

И на Одинцова.

- Даже интересно стало. И когда?

- Послезавтра.

- Вечер, как понимаю…

- В узком семейном кругу в честь помолвки его подопечной.

- Ага… - сказала я и замолчала, чай попивая. И даже вот сырость вечная с жарой вкупе раздражать перестали. – А подвох в чем?

- В каком смысле?

- Если бы Одинцову нужна была помощь, он мог бы сказать прямо. И я бы помогла. А он послал тебя. И ты наверняка согласился. Предварительно. И отказаться будет уже неудобно. А я тебя одного не брошу, и Одинцов про это тоже знает.

- Ты из него делаешь какого-то… демона.

- Делаю? Да нет, он и есть демон, - я вытянула ноги, и они уперлись в подоконник. Стена не дрогнула, а вот лужа на нем от легкого прикосновения этого задрожала. – Хотя… дай угадаю. Помолвка – сборище семейное. А значит, княгиня Одинцова на нем будет всенепременно? То есть обе. Вдовствующая и его нынешняя супруга.

Бекшеев замер.

Чуть нахмурился.

- И Одинцов точно знает, что меньше всего на свете мне хотелось бы встречаться с его матушкой. У нас как это вежливо говорят… сложные отношения.

Он хмыкнул.

- И я, поняв к чему все, скорее всего отказалась бы… кстати, он не говорил, как собирается объяснять остальным мое присутствие? На этом… семейном вечере.